…, так и в практических пособиях использование и иных категориальных представлений. Приведем фрагмент из пособия Л. Cтутсман-Амстутс и Х. Зера: «Для того чтобы исцелиться, мы должны восстановить наши истории, создавая новые, учитывающие то ужасное, что произошло с нами… Виктимизация, по существу, это разрушение понимания и собственной значимости, так что новая история должна быть восстанавливающей. По мнению Шрайтера, за этим часто стоит пересказывание наших историй с целью восстановления значимости своего я. В процессе создания историй мы узнаем, что можем переносить боль, не сходя с ума»[20]. Десять лет назад, не знакомые с нарративным подходом, мы не видели здесь того содержания, которое вычитываем сегодня, и тех процедур, которые можно использовать в процессе медиации исходя из нарративных представлений. Мы не можем утверждать, что в пособии использованы идеи нарративной медиации. Тогда она еще не оформилась в отдельную модель. Но нарративный подход интенсивно развивался в 90-е годы, когда было написано это пособие, и его язык получил распространение в гуманитарных дискурсах, придавая соответствующую акцентировку разным концепциям и практикам.

О нарративной медиации мы услышали в 2004 г. на тренинге по проведению программ восстановительного правосудия Винса Мерсера (Великобритания), который с восхищением упомянул книгу Уинслейда и Монка. Еще одно подтверждение, что и другие деятели восстановительного правосудия увидели в этом подходе идеи близкие нашей практике, идеи, которые нужно попытаться включить в ареал восстановительных программ. В сам тренинг Мерсера проработка идей нарративной медиации не вошла. Да это и не было еще разработано в применении к программам восстановительного правосудия. А сегодня работа по освоению нарративного подхода в контексте нашей работы происходит активно в разных группах, занимающихся восстановительными программами[21].

Если в предыдущих из упомянутых подходов модели медиации определялись онтологией человека, из которой вытекали представления о конфликтах, а коммуникация рассматривалась как метод их разрешения, то нарративный подход в качестве онтологической основы конфликта рассматривает не человека с его интересами, присущими ему потребностями и возможностями (силой), а саму коммуникацию (в социокультурном масштабе), в которой воплощается культурное и социальное разнообразие, неминуемо приводящее к столкновениям. И в этом смысле коммуникация в медиации (в масштабе комнаты) в концентрированном виде воспроизводит различия в культурных дискурсах этой большой социокультурной ситуации и благодаря специальной организации процесса позволяет участникам увидеть конфликт со стороны, и себя в конфликте со стороны, а также по-новому увидеть и услышать партнера. И новые формы общения в медиации могут привести и к пересмотру потребностей.

Нарративный подход органично сочетается с восстановительной медиацией также благодаря культивированию неэкспертной позиции специалиста. У людей нет прямого доступа к истине, люди приносят на медиацию свои «истории», в которых конституируют себя, партнера, конфликт. И суть разрешения конфликта состоит не в том, чтобы выяснить, как все было на самом деле, а в том, чтобы с помощью медиатора стороны нашли в своей собственной жизни те ситуации и ресурсы, соединение которых дало бы возможность выстроить альтернативную, позитивную историю отношений, соединяющую прошлое и будущее. Центрация на отношениях между участниками конфликта, и, в общем, центрация на процессе приводит, в конечном счете, к достижению соглашений.

 

Восстановительная медиация

 

Теперь обратимся к сформулированному в Стандартах понятию восстановительной медиации. Она определяется следующим образом:

Восстановительная медиация – это процесс, в котором медиатор создает условия для восстановления способности людей понимать друг друга и договариваться о приемлемых для них вариантах разрешения проблем (при необходимости - о заглаживании причиненного вреда), возникших в результате конфликтных или криминальных ситуаций. В ходе восстановительной медиации важно, чтобы стороны имели возможность освободиться от негативных состояний и обрести ресурс для совместного поиска выхода из ситуации. Восстановительная медиация включает предварительные встречи медиатора с каждой из сторон по отдельности и общую встречу сторон с участием медиатора»[22].

Мы видим, что понятие восстановительной медиации не столько противостоит перечисленным выше моделям, сколько обобщает, «снимает» разработанное в них содержание в контексте, который задается базовыми идеями восстановительного правосудия. В этих рамках развитие теории и практики восстановительной медиации идет по пути рефлексивного «собирания» теоретических представлений о человеке, о конфликте, о том, что значит разрешить конфликт. Наряду с перечисленными в наш понятийный багаж входят понятия из современных (точнее, переформатированных в современные) общинных форм решения проблем – Кругов: единение, целостность, забота, доверие и пр. По мере освоения новых подходов, предыдущие могут проблематизироваться, но все они оставляют свои следы. И то, что для той иной модели выступает как ее специфическое содержание, в теле восстановительной медиации берется в качестве средств, используемых наряду с другими средствами.

По мере освоения разных моделей медиации появляется и понимание того, как работает восстановительная медиация с «симметричными» конфликтами (в семье, школе, между соседями), когда нет распределения ролей на обидчика и жертву. Все, в конечном счете, упирается в понимание тех же базовых принципов, которые в этом случае уточняются: исцеление всех, кто так или иначе затронут конфликтом; осознание всеми участниками вреда, причиняемого конфликтом; восстановление отношений; принятие ответственности за разрешение конфликта; выработка решений, направленных на компенсацию вреда, причиненного конфликтом, и пр. Такому уточнению мы обязаны, в первую очередь, нарративному подходу, который указал нам идею и методические ходы по «отделению конфликтов от людей», благодаря которым стороны конфликта начинают объединяться против самого конфликта.

Если вести речь о направлениях развития восстановительной медиации, здесь можно выделить несколько направлений.

Во-первых, средствиальное обогащение за счет интерпретации и включения в практику восстановительной медиации способов работы, отработанных в других моделях. В ближайшей повестке дня стоит освоение наработок нарративного подхода и применение нарративной медиации к разрешению криминальных конфликтов. Необходимы, в частности, специальные разработки, касающиеся понятия ответственности, поскольку понимание природы конфликтов как детерминируемых извне, из культурных дискурсов, проблематизирует привычные моральные представления о вине и личной ответственности. Во-вторых, освоение новых форм работы с участниками конфликтов и криминальных ситуаций. В-третьих, выход на новые типы конфликтов и не освоенные пока области использования медиации.

Но главным мне представляется развитие «в глубину» самого восстановительного подхода, выявление новых содержательных пластов его базовых идей. Здесь я дам некоторые комментарии.

Основные ценности и направленность восстановительного правосудия – исцеление жертвы и ответственность правонарушителя - остаются в нашей практике скорее ориентирами и, в меньшей степени, достигаемыми результатами. И если, по крайней мере, в теоретическом плане тема жертвы имеет существенные наработки, и нужно развивать практический пласт работ в этой области, то тема ответственности несовершеннолетнего правонарушителя (а именно с этой категорией мы работаем) остается во многом непроработанной и теоретически и практически. Что мы имеем в виду под осознанием и ответственностью? Осознание причиненного вреда – это ведь не просто объективная оценка некоего ущерба. Осознание правонарушителя – это осознание собственной вины, понимание, что это вред, причиненный тобой, исходящий от твоего поступка. Но ведь действительное осознание вины – это невыносимый груз даже для взрослого. Поэтому самооправдание – это естественный психологический выход из ситуации, чтобы как-то справиться с ней, и в этом смысле самооправдание – не обязательно осознанная стратегия. Мы всегда ищем причины, почему вынуждены были поступить именно так, а не иначе, даже если со стороны наш поступок выглядит не очень хорошим. Возможно, чтобы лучше понимать тех, с кем мы работаем, нужно внимательнее относиться к собственным переживаниям.

И снова обратимся к классике описания программ восстановительного правосудия - к пособию Зера и Стутсман Амстутс. В этом пособии представлен материал Джанет Шмидт (Служба Медиации в городе Уиннипег, штат Манитоба, Канада), где дается описание стадий, которые проходят правонарушители, прежде чем достичь осознания и раскаяния. После первой стадии - отрицания правонарушители испытывают угрызения совести. Они начинают осознавать, что причинили зло. Тем не менее, они приводят оправдания своих поступков с комментариями “да, но…”. Нависшее над ними обвинение может усилить чувство сожаления. На этой стадии правонарушители в состоянии признать свои поступки, но все же настаивают на обстоятельствах, которые “привели” их на этот путь. Правонарушители ищут “быстрого решения”, чтобы поскорее забыть происшествие.

Третья стадия называется раскаяние. Именно тогда правонарушители серьезно рассматривают свое поведение и добровольно берут всю ответственность за содеянное без всяких оправданий. На этой стадии правонарушители испытывают собственную боль, т.к. осознают, какую боль причинили другому человеку. Им необходимо не только выплатить компенсацию, им также необходима помощь, чтобы изменить свое поведение, чего бы это ни стоило. …

На четвертой стадии возникает искреннее желание попросить прощения. Хотя правонарушители могут почувствовать облегчение, выразив свое сожаление на стадии угрызения совести, на четвертой стадии у них возникает желание попросить прощение без всяких оговорок.

Медиаторы должны помочь правонарушителю перейти в стадию раскаяния. Мало вероятно, что правонарушитель, войдя в процесс медиации с угрызениями совести, осознает всю глубину этой стадии за два часа медиации. Тем не менее возможно подвести правонарушителя к началу третьей стадии и помочь вступить в нее. Медиатор должен не только задавать нужные вопросы, он должен быть готов вступить в сферу сильных эмоций. Процесс покаяния очень труден. Многим медиаторам нелегко устоять перед желанием избавить правонарушителя от этой бури чувств и полной сосредоточенности правонарушителя на недопустимости своих действий[23].

Возможно, подобное стадийное описание чересчур схематично, оно в определенной мере оторвано от деятельности медиатора, от контекста взаимодействия с пострадавшим, от диалога. Но описание помогает снова вернуться к вопросу о целях и средствах нашей работы, о времени, необходимом для проведения программ, о той степени глубины, которую хотим достичь, о том, что считать завершенной медиацией, и пр. И именно необходимость дальнейшего освоения базовых идей восстановительной медиации заставляет развиваться, привлекать новые представления, теории, процедуры. Остается также много вопросов и по работе с жертвами, так что выход на новые области отнюдь не означает, что в сфере медиации правонарушителя и жертвы уже все сделано, все понятно и технологически обустроено.

Принятие Стандартов восстановительной медиации – очень важный этап ее становления. Зафиксировав достигнутый уровень разработок, можно двигаться дальше.

 

 

[1] Одни авторы придерживаются мнения о том, что имеет место единая  модель медиации, в то время как другие настаивают не просто на множественности моделей, но на их несовместимости. Так, например, отвечая на вопрос о том, можно ли комбинировать трансформативную медиацию с другими моделями, ориентированными в большей степени на решение проблемы и достижение соглашения, Роберт Буш и Джозеф Фолджер отвечают: «Наш опыт показывает, что комбинировать такие модели невозможно, поскольку цели различных моделей, а также практические методы, с помощью которых они реализуются, несовместимы» (Роберт А. Бэрок Буш, Джозеф П. Фолджер. Что может медиация. Трансформативный подход к конфликту. Киев, 2007. С. 204). Есть и другие аргументы, указывающие как на наличие разных моделей медиации, так и их несовместимость (см., например: Джон Уинслэйд, Джеральд Монк. Нарративная медиация. Новый подход к разрешению конфликтов. М., 2009).

[2] Стандарты восстановительной медиации. Разработаны и утверждены Всероссийской ассоциацией восстановительной медиации. М., 2009.

[3] С более широким набором моделей и практических форм медиации можно познакомиться в кн.: Медиация – искусство разрешать конфликты. Знакомство с теорией, методом и профессиональными технологиями / Сост. Г. Мета, Г. Похмелкина. М., 2004. Конечно, существование разных практик медиации можно трактовать как наличие разных технологий при единстве метода. Все зависит от масштаба различений. Если медиацию как способ разрешения конфликтов мы сопоставляем, скажем, с уголовно-правовым способом, то это один масштаб. В рамках такого различения мы будем выделять те черты, которые характерны именно для медиации вообще, безотносительно к  ее моделям, и отличающие ее от уголовного процесса. Но когда мы обращаемся к самой медиации, то находим там разные типы практик, которые отличаются базовыми представлениями, установками и вытекающими из них порядками работы.

[4] Буш Роберт А. Бэрок, Фолджер Джозеф П. Указ. соч. С.30.

[5] Такой тип рассуждения мы применяли и раньше, когда обосновывали понятие восстановительной ювенальной юстиции – системы, которая существует одновременно в двух рамках, указывающих на необходимость реализации двух разных концептуальных установок – ювенальной юстиции и восстановительного правосудия. И вопрос состоял в том, каким образом должна строиться практика обращения с несовершеннолетними правонарушителями в такой сложной полицелевой системе.

[6] Максудов. Р. Восстановительная медиация: на пути к разработке концепции в данном // Вестник восстановительной юстиции. № 7, 2010. С. 7-17.

[7] См. например: Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М., 2000. С. 335.

[8] Зер Х. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание. М., 2002.

[9] Брейтуэйт Дж. Преступление, стыд и воссоединение. М., 2002.

[10] Буш Роберт А. Бэрок, Фолджер Джозеф П. Указ. соч. С. 21.

[11] Зер Х. Указ. соч. С. 218.

[12] Зер Х. Указ. соч. С. 223.

[13] Зер Х. Указ. соч. С. 219.

[14] См. пособие: Stutsman-Amstutz L., Zerh H. Victim Offender Conferencing in

Pennsylvania’s Juvenile Justice System, 1997. (Cтутсман-Амстутс Л.,

Зер Х. Конференция жертвы и правонарушителя в системе ювенальной юстиции Пенсильвании: Пер. с англ. Архив Центра «Судебноправовая реформа».

[15] См.: Уинслэйд Джон, Монк Джеральд. Указ. соч.

[16] Зер Х. Указ. соч.  С. 223.

[17] Умбрайт М. Гуманистический подход к посредничеству в разрешении конфликтов: путь преображения, путь миротворчества // Вестник восстановительной юстиции. Вып. 3. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2001. С. 88 (статья 1997 г.).

[18] Умбрайт М. Указ. соч. С. 90.

[19] Буш Роберт А. Бэрок, Фолджер Джозеф П. Указ. соч. С. 49.

[20] Stutsman-Amstutz L., Zerh H. Victim Offender Conferencing in

Pennsylvania’s Juvenile Justice System, 1997.

[21] См. Максудов Р. Указ. соч., Балаева А. Примирение в медиации и вне ее: сравнительные аспекты // Вестник восстановительной юстиции. № 7, 2010. С. 62-66.

[22] Стандарты восстановительной медиации….

[23] Stutsman-Amstutz L., Zerh H. Victim Offender Conferencing in Pennsylvania’s Juvenile Justice System, 1997.

 

Л.М. Карнозова, ведущий научный сотрудник Сектора проблем правосудия Института государства и права РАН, кандидат психологических наук