Устав гражданского судопроизводства 1864 г. (далее - УГС) прямо не предусматривал какой-либо ответственности за злоупотребление процессуальными правами, однако на теоретическом уровне данная проблема обсуждалась достаточно активно. Е.В. Васьковский писал, что "составители судебных уставов не предусмотрели возможности злоупотребления процессуальными правами и никаких мер против этого не приняли".*(83) Отдельное указание на недобросовестность участника гражданского процесса встречается лишь в ст. 562 УГС применительно к ответственности лица за недобросовестный спор о подлоге доказательств.*(84) Как граничащее со злоупотреблением процессуальным правом можно рассматривать поведение, описанное в ст. 776.1 УГС, в соответствии с которой, если "Палата признает, что решение Окружного Суда отменено вследствие представления апеллятором таких новых доказательств, которые, по его вине, не были представлены во время производства дела в Окружном Суде, то апеллятор, по просьбе противной стороны, может быть лишен права на возмещение издержек апелляционного производства".*(85) Здесь отказ в возмещении издержек выступал мерой гражданской процессуальной защиты от возможного недобросовестного поведения лица.

В гл. 29 Общего уложения Финляндии "О злоупотреблении судопроизводством", в частности, устанавливалось: "Кто осмелится злоупотреблять судопроизводством и с очевидною неосновательностью и вопреки собственному убеждению, по злобе притянет другого в суд, тот подвергается штрафу в низшем судебном месте от 10 до 20 талеров в пользу бедных, и сверх того обязан возместить тяжебные издержки, волокиты и убытки".*(86)

Как следует из высказываний юристов той эпохи, злоупотребление процессуальными правами было весьма распространенным явлением. "Недобросовестность на суде гражданском, - писал А.Н. Гедда, - захватывает в нашем процессе, к сожалению, все больше и больше места; она объявила решительную войну материальной правде и несет за собою порчу нравов, переходящую даже за пределы суда. С этим явлением нельзя не считаться, против него должны быть приняты самые серьезные, самые решительные меры".*(87)

Статья 6 ГПК РСФСР вполне определенно устанавливала, что "стороны обязаны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами. Всякие злоупотребления и заявления, имеющие целью затянуть или затемнить процесс, немедленно пресекаются судом".*(88) Таким образом, под злоупотреблением подразумевалось поведение, посягающее на две главные задачи гражданского судопроизводства: своевременное (попытка "затянуть") и правильное (попытка "затемнить") рассмотрение и разрешение дела. Любопытно, что в официальном издании Кодекса какие-либо постатейные материалы, разъясняющие порядок применения положений ст. 6, отсутствовали. 20 ноября 1929 г. ст. 46 ГПК была дополнена примечанием N 2: "На сторону, недобросовестно заявившую неосновательный иск, или спор против иска, или систематически противодействовавшую скорому и правильному разрешению дела, суд может возложить уплату в пользу другой стороны вознаграждения за фактическую потерю рабочего времени в соответствии со средним заработком, но не свыше пяти процентов присужденной или отклоненной части иска. Это вознаграждение может по обстоятельствам дела быть присуждено и с той стороны, в пользу которой выносится решение, целиком или частью, и притом независимо от разрешения вопроса о возмещении судебных расходов".*(89)

ГПК РСФСР 1964 г. отказался от термина "злоупотребление правом" и фактически воспроизвел в ст. 92 ГПК формулировку примеч. 2 к ст. 46 прежнего Кодекса. В ч. 2 ст. 30 ГПК РСФСР была закреплена обязанность лиц, участвующих в деле, добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами. Федеральным законом от 30 ноября 1995 г. N 189-ФЗ редакция ст. 92 ГПК была изменена. Законодатель исключил указание на потерянное рабочее время и устранил максимальный пятипроцентный барьер компенсации потерпевшему лицу. В новой редакции устанавливалось, что "размер вознаграждения определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств". Очевидно, что данные изменения были связаны с изменениями общих форм хозяйствования и трудовой деятельности граждан.

В ГПК РСФСР предусматривались также два частных случая злоупотребления правом и ответственности за их совершение. В ч. 4 ст. 261 ГПК РСФСР указывалось: "Суд, установив, что члены семьи, подавшие заявление, действовали недобросовестно с целью заведомо необоснованного ограничения или лишения дееспособности гражданина, взыскивает с них все судебные расходы". Статья 7 Приложения N 2 к ГПК РСФСР "Восстановление утраченного судебного или исполнительного производства" устанавливала, что при заведомо ложном заявлении о восстановлении утраченного судебного или исполнительного производства судебные расходы взыскиваются с заявителя.

Общий запрет злоупотребления принадлежащими субъекту правами был закреплен в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, в соответствии с которой "осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц".

Новый ГПК практически без изменений воспроизвел положения прежнего Кодекса. Статья 99 ГПК РФ содержит лишь отдельные редакционные отличия. Так, вместо "на сторону... суд может возложить..." указывается, что "со стороны: суд может взыскать...". Положения о взыскании судебных расходов с недобросовестных лиц по делам об ограничении дееспособности гражданина и о признании его недееспособным; с заявителей по делам о восстановлении утраченного судебного производства также перешли в новый Кодекс без каких-либо существенных изменений (ч. 2 ст. 284, ч. 2 ст. 319 ГПК).

Анализ практики применения нормы ст. 92 ГПК РСФСР показывал, что она используется крайне редко. Как писал М.А. Гурвич, "наряду с неизмеримо возросшей общей и политической сознательностью и моралью советских граждан, опасность, связанная с недобросовестным их поведением в сфере правосудия, незначительна. Тем не менее, едва ли правильно закрывать глаза на то, что отдельные граждане не достигли надлежащего уровня понимания задач социалистического правосудия и своего долга перед судом".*(90)

Однако имелись и другие объективные причины непопулярности данной правовой нормы. Судьи, больше ориентированные на правильное разрешение дела с точки зрения норм материального права, зачастую оставляли нарушения процессуальных норм безнаказанными и относились к ним безразлично. На фоне общей юридической безграмотности населения трудно требовать соблюдения неизвестных большинству процессуальных правил. Доказывание процессуальных злоупотреблений лиц, участвующих в деле, крайне затруднительно. Суд, учитывая лапидарность формулировки ст. 92 ГПК, не желал давать лишний повод для оспаривания и отмены решения в вышестоящей судебной инстанции.

По этому поводу В.П. Грибанов писал: "К сожалению, наше законодательство и практика еще не выработали достаточно эффективных мер борьбы с подобного рода сутяжничеством".*(91)

Позитивная роль ст. 92 ГПК РСФСР заключалась в ее превентивном воздействии на потенциальных правонарушителей. Теория и практика должны были заняться разработкой новых и совершенствованием уже имеющихся законодательных новелл о злоупотреблении гражданским процессуальным правом, чтобы обеспечить реальное воплощение в жизнь охранительной функции гражданского процесса.

В том же направлении развивалось и арбитражное процессуальное законодательство. В литературе прошлых лет, в частности, отмечалось, что "наибольшую социально-экономическую и правовую опасность представляют процессуальные правонарушения, выражающиеся в сутяжничестве, которое, затрудняя быстрое и правильное разбирательство дел, причиняет существенный материальный ущерб предприятиям-участникам арбитражного производства".*(92)

АПК РФ 1992 г. (ч. 2 ст. 28) и АПК РФ 1995 г. (ч. 2 ст. 33) закрепляли обязанность лиц, участвующих в деле, добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами. Какая-либо определенная санкция за нарушение этого запрета отсутствовала. Юридически осуждаемо было лишь нарушение претензионного порядка урегулирования спора с ответчиком. При "неправильных действиях" (по выражению АПК 1992 г.) с лица взыскивались судебные расходы по делу.

Новый АПК РФ 2002 г. наряду с закреплением обязанности лиц быть добросовестными в процессе (абз. 2 ч. 2 ст. 41 АПК) устанавливает, что "злоупотребление процессуальными правами лицами, участвующими в деле, влечет за собой для этих лиц предусмотренные настоящим Кодексом неблагоприятные последствия". Закон прямо предусмотрел ответственность за злоупотребление процессуальными правами в виде отнесения на недобросовестное лицо всех судебных расходов по делу (ч. 1-2 ст. 111 АПК). Из содержания ст. 111 АПК следует, что под злоупотреблением правом необходимо понимать следующие ситуации: 1) нарушение претензионного или иного досудебного порядка урегулирования спора, если он предусмотрен федеральным законом или договором в виде: а) нарушения срока представления ответа на претензию; б) оставления претензии без ответа; в) в другом виде; 2) реализацию процессуальных прав, которая повлекла за собой: а) срыв судебного заседания; б) затягивание судебного процесса; в) воспрепятствование рассмотрению дела; г) воспрепятствование принятию законного и обоснованного судебного акта.

Сходные явления, которые могут быть квалифицированы как злоупотребления процессуальным правом, можно обнаружить и в некоторых других отраслях права. Например, злоупотреблением субъективным уголовным процессуальным правом является затягивание обвиняемым и его защитником ознакомления с материалами дела (ч. 3 ст. 49 УПК РФ). На фоне постепенного оформления конституционного процессуального права как отрасли процессуального права уже ставится вопрос о недобросовестном обращении к органам конституционной юстиции.*(93) О злоупотреблении правом на подачу жалобы говорят и применительно к отдельным обращениям в Европейский суд по правам человека.*(94) Комиссия, решающая вопрос о приемлемости жалобы в Европейский суд по правам человека, отклоняет ее со ссылкой на злоупотребление правом на подачу жалобы в случаях, когда заявитель делает оскорбительные замечания в отношении представителей государства-ответчика, либо когда заявителем руководит желание добиться известности, или если он действует в целях пропаганды.*(95)

3

В научной литературе существует множество точек зрения на проблему определения понятия "злоупотребление правом".

Первая группа ученых категорически возражает против правомерности существования данной категории. Так, М.М. Агарков писал, что "действия, которые называют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права".*(96) М.В. Самойлова отмечала, что противоправного осуществления права быть не может.*(97) О.А. Поротикова, возражая им, пишет, что "с точки зрения правил языковой логики "злоупотребление правом" не содержит внутреннего противоречия... Употребить что-либо во вред себе или другим значит обратить хорошее средство для плохой цели".*(98) С.Н. Братусь также критически относился к понятию злоупотребления правом, отмечая, что "отход в использовании права от его социального назначения есть отступление от закона со всеми вытекающими отсюда последствиями".*(99)Оригинальный и заслуживающий внимания взгляд на сущность злоупотребления правом был высказан А.А. Ерошенко, который рассматривал данное явление как "одно из звеньев в общей системе противоправной деятельности лица", в связи с чем "юридическая возможность утрачивает государственные гарантии, а вместе с тем перестает существовать и право".*(100)

Распространенной является точка зрения, относящая злоупотребление правом к особому виду правонарушения. Такой подход обогатил науку тем, что позволил выявить соотношение между "обычным" нарушением правовых норм и категорией злоупотребления правом.

При этом некоторые авторы отрицают правомерность категории "злоупотребление правом", полностью заменяя ее понятием "правонарушение"; другие полагают, что там, где есть правонарушение, нет места злоупотреблению правом; третьи рассматривают злоупотребление правом и правонарушение как однородные правовые категории.

Так, В.Н. Кудрявцев и Н. С. Малеин отмечали, что "субъект не наделен соответствующим правом и, поступая вопреки правилу запретительной нормы, нарушает право, совершает элементарный деликт (правонарушение, преступление)...".*(101) В. Рясенцев полагал, что если нарушается какой-либо законодательный запрет, это уже правонарушение, не требующее дополнительной квалификации в качестве злоупотребления правом.*(102) Сходное определение злоупотребления правом применительно к недобросовестной конкуренции предлагал С.А. Паращук. По его мнению, "конструкция злоупотребления правом используется... когда субъект предпринимательства совершает определенные конкурентные действия, противоречащие требованиям добропорядочности, разумности и справедливости, причиняющие или могущие причинить вред другим конкурентам или потребителям, но не предусмотренные специальными нормами действующего законодательства (т.е. когда отсутствуют конкретные запреты таких действий, но существует принципиальный (общий) запрет данного типа поведения".*(103)

Необходимо учитывать, что злоупотребление правом уже само по себе нарушает императивную норму закона, запрещающую использовать право не по назначению. В связи с этим И.М. Зайцев писал, что сутяжничество как злоупотребление истцами или ответчиками своими процессуальными правами содержит все элементы самостоятельного состава правонарушения.*(104) Впоследствии В.И. Крусс определял злоупотребление правом полностью через конструкцию правонарушения, полагая, что это - "виновное деяние (действие или бездействие), прямо либо косвенно направленное против справедливого (конституционного) порядка общественных отношений, причиняющее ущерб и/или вред личным и/или общественным благам и непротивоправным интересам лиц, выраженное в конкретизированных формах пользования правами и свободами человека и управомоченного правоприменения".*(105)

Р.Ф. Каллистратова злоупотребление процессуальными правами в арбитражном процессе выводила не из нарушения процессуальных норм, а рассматривала его "как нарушение общих принципов, принятых стандартов ведения процесса, влекущее за собой невозможность достижения справедливого решения по делу".*(106) В арбитражном процессуальном праве применительно к злоупотреблению также употребляется понятие "состава правонарушения".*(107)

Третья группа авторов полагает допустимым использование термина "злоупотребление правом" только для нужд науки, полагая, что его включение в состав законодательных актов будет излишним. Мотивируется это, в частности, тем, что "привлечение к ответственности за злоупотребления гражданскими правами исчерпывающим образом регулируется нормами о договорной ответственности".*(108)

Но все же большинство авторов признают особую роль категории злоупотребления правом и необходимость ее разработки, причем некоторые из них чрезвычайно широко трактуют содержание рассматриваемого понятия, причисляя к нему не только злоупотребление любым субъективным правом, но также и злоупотребление властью.*(109)

Среди сторонников концепции злоупотребления правом также нет единомыслия в определении его правовой природы.

Одним из первых наиболее обстоятельный и аргументированный анализ конструкции злоупотребления правом дал И.А. Покровский в своей работе "Основные проблемы гражданского права".*(110) Несмотря на отраслевой характер данного исследования, выводы знаменитого дореволюционного ученого актуальны также для общей теории права и других отраслей права. Анализируя историю развития законодательства о злоупотреблении правом, автор выделяет два способа закрепления в законе рассматриваемого понятия: "Для германского закона существенным признаком понятия является субъективный умысел причинить другому вред ("осуществление права, которое может иметь своей единственною целью причинение вреда"); для Швейцарского Уложения, напротив, достаточно объективного несоответствия принципам...".*(111) В целом отрицательно относясь ко второй законодательной модели и называя ее "каучуковой", И.А. Покровский пишет, что "под это последнее понятие могут быть подводимы, например, и те случаи, когда я осуществляю свой малый интерес в ущерб вашему большему, или когда я причиняю вам вред не потому, что желаю его, а просто потому, что не обращаю на ваши интересы никакого внимания".*(112) Таким образом, "Швейцарское Уложение тем самым выводит всю область осуществления прав из-под действия юридических норм, отдавая ее под контроль некоторых внезаконных критериев".*(113) Ученый полагает, что "запрещение пользоваться своим правом без всякого интереса для себя с исключительной целью причинить вред другому столь же естественно, как запрещение умышленного правонарушения вообще", а там, где отсутствует намерение причинить зло, отпадает и всякое основание для ответственности. Автор считает, что "мы сплошь и рядом своими действиями невольно причиняем другим вред: Возложить во всех подобных случаях на меня еще обязанность действовать "разумно" и принимать во внимание чужие интересы - это значит возлагать задачу совершенно непосильную: Мы можем приветствовать, с нравственной точки зрения, поступки подобного рода, но не можем возвести их в юридическую норму, влекущую за собой обязанность имущественной ответственности".*(114) Таким образом, И.А. Покровский выступал сторонником узкого понимания злоупотребления правом. Современное гражданское законодательство пошло по иному пути, поскольку помимо "шиканы" устанавливается запрет злоупотребления правом в иных формах; кроме того, не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке (п. 1 ст. 10 ГК РФ).

Л. Эннекцерус считал, что "запрещено не всякое осуществление права, причиняющее вред другому. Без нанесения вреда другим лицам при осуществлении некоторых прав нельзя обойтись, если вообще их осуществлять. Недостаточно также, чтобы осуществление права имело целью причинить вред. Требуется большее: из обстоятельств дела должно вытекать, что осуществление права для лица, совершающего данное действие, не может иметь никакой другой цели, чем причинение вреда...".*(115)

А.А. Малиновский полагал, что "злоупотребление правом есть такая форма осуществления права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений: Причинение вреда при осуществлении права в соответствии с его назначением не должно рассматриваться как злоупотребление правом".*(116)

Наиболее отчетливо этот подход проявляется в конкурентном праве. "В конкурентной борьбе должен действовать принцип недопустимости злоупотребления правом, - пишет С.А. Паращук, - так как сама по себе конкуренция является правомерной и соответствует естественному экономическому развитию общества. Если предприниматель в процессе конкурентной борьбы причиняет вред конкурентам посредством использования достижений науки и техники, умения вести дело, т.е. добросовестной конкуренции, то такое причинение вреда не является противоправным, так как основывается на использовании права свободной конкуренции".*(117)

Аналогичное понимание злоупотребления правом встречается и в процессуальном праве. В частности, отмечается, что "взыскание компенсации за потерю времени (санкция за злоупотребление правом. - А.Ю.), как представляется, может иметь место в случаях, когда лицо не преследует цели получения судебной защиты, а действует исключительно во вред другой стороне".*(118) И.А. Приходько пишет, что "ответчик не обязан заботиться о комфортности процесса для истца".*(119) Так, абсурдно было бы обвинять истца в том, что он, выиграв процесс за счет своей активности, лучшей подготовленности, более качественного представительства, причинил ответчику вред. Хотя формально ответчик и претерпел от действий истца, однако этот мнимый вред был следствием правомерного поведения истца в рамках его субъективного права.

Всяческой поддержки заслуживает концепция злоупотребления правом, предложенная В.П. Грибановым. Он объясняет явление злоупотребления правом через анализ соотношения "между поведением, составляющим содержание субъективного права, и поведением, составляющим содержание осуществления права".*(120) Последнее характеризуется им как соотношение между возможностью и действительностью, объективным и субъективным, как соотношение общего типа поведения и конкретных форм его проявления в условиях данного случая, а также как соотношение между правом в статическом состоянии и правом в динамическом процессе его реализации.*(121)

По мнению ученого, злоупотребление правом - это формы его реализации, выходящие за пределы, установленные законом. К числу таких пределов автор относит субъектные границы (определенный субъект), временные границы (сроки осуществления прав), назначение прав, способы осуществления прав и средства его принудительной реализации. Однако "не всякий выход управомоченного за пределы осуществления права есть злоупотребление правом...". Для установления злоупотребления необходим анализ двух критериев поведения - объективного (установление соответствия поведения субъектов права тому, которое предписано законом) и субъективного (наличие вины в поведении субъекта). При обращении к первому критерию В.П. Грибанов вводит понятие "противоправность злоупотребления правом", под которым понимает "использование управомоченным лицом недозволенных конкретных форм поведения в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения". При анализе субъективного критерия ученый не исключает совершение рассматриваемых действий с двумя формами вины: с виной в форме умысла или в форме неосторожности. В итоге злоупотребление правом определяется как "особый тип гражданского правонарушения, совершаемого уполномоченным лицом при осуществлении принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения".*(122)

"Злоупотребляет процессуальным правом тот, - отмечает Ж. Сталев, - кто пользуется им, хотя считает, что его не существует или что, по крайней мере, не существует материального права, защиты которого он ищет".*(123)

Впоследствии в науке укоренилось представление о злоупотреблении правом как об осуществлении права с превышением его пределов. Так, А.П. Сергеев пишет о злоупотреблении правом как об особом гражданском правонарушении в виде действий субъектов гражданских правоотношений, совершаемых "в рамках предоставленных им прав, но с нарушением их пределов".*(124)

Два существенных признака злоупотребления правом были объединены в определении, предложенном А.Я. Курбатовым: "1) нарушение законных (охраняемых законом) частных и публичных интересов; 2) реализация права с выходом за его пределы, т.е. не в соответствии с объективным интересом, лежащим в его основе".*(125)

Во Франции используется конструктивное определение злоупотребления правом, в котором основной акцент делается на восстановление права, подвергшегося нарушению. В соответствии со ст. 32.1 ГПК Франции тот, кто в ходе слушания дела дает уклончивые ответы и провоцирует отсрочку слушаний, в целом злоупотребляет своими правами, подвергается наказанию в виде штрафа.*(126) Здесь применяется концепция злоупотребления правом, в соответствии с которой предел осуществления права обусловлен тем, нарушаются ли при этом права и интересы других лиц. Если права нарушаются, то необходимо оценить, являются ли такие нарушения разумными с точки зрения обычаев делового оборота и норм этики и получает ли лицо, права которого нарушены, справедливую компенсацию.*(127)

В науке предпринимались и другие попытки определения сущности злоупотребления правом. М.И. Бару понимал под злоупотреблением правом недозволенное использование своего права с внешней опорой на субъективное право.*(128) По мнению Ю.С. Васильева, "вопрос о злоупотреблении правом возникает в результате конфликта между внешне правильным использованием гражданином правовых возможностей и в сущности аморальным, антиобщественным поведением лица".*(129) В.И. Емельянов, характеризуя сущность злоупотребления правом, отмечал, что, "употребляя" субъективное право, лицо использует его для совершения противоправного действия. Использование права в таком случае - это не осуществление права, а использование обеспеченного этим правом преимущественного положения по отношению к лицу, которому причиняется вред".*(130)

Янко Г. Янев понимал под злоупотреблением правом нарушение принципов морали и правил социалистического общежития.*(131) Если в прежнее время в таком предложении можно было усмотреть продуктивное зерно, то теперь оно вряд ли приемлемо.

4

Любое явление может быть охарактеризовано как социально опасное только в том случае, если оно объективно вредит складывающимся в обществе и поддерживаемым правом общественным отношениям. Такое явление должно либо непосредственно причинять урон общественно-социальным связям, либо порождать опасность причинения такого урона.

Вредоносно ли с этой точки зрения злоупотребление субъективным гражданским процессуальным правом? Полагаем, что да.

Еще в начале прошлого века обсуждался вопрос о том, имеет ли "недобросовестность право на существование в гражданском процессе"?*(132) Сторонники положительного ответа на данный вопрос полагали, что если участники гражданского процесса могут свободно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами, то почему они не могут свободно избирать варианты защиты своих нарушенных прав, предъявляя иски к обязанным лицам либо защищаясь от таких исков в положении ответчиков? В частности, в поддержку такого мнения выступил немецкий процессуалист Рихард Шмидт: "Мы по большей части имеем дело не с хладнокровным и намеренным искажением фактов, а только со стремлением иной раз путем фантазии восполнить пробел в деле или с результатом неправильного представления об обстоятельствах дела".*(133)

Представитель противоположной точки зрения берлинский профессор Гельвиг полагал, что тяжущийся не имеет права делать заведомо ложные заявления или ссылаться на заведомо ложные факты, а также отвергать факты, приводимые другой стороной, и требовать их проверки, если другой стороне известна правильность этих утверждений и обстоятельств.*(134)

Дискуссия на эту тему завершилась признанием того, что "борьба с недобросовестностью возможна и при состязательном начале, что она не нарушает свободы тяжущихся, если, конечно, не разуметь под этою свободою что-то безграничное, безбрежное, не знающее никакой меры".*(135) Было отмечено, что составители Устава гражданского судопроизводства "не признавали этой свободы в смысле безграничного, беспредельного произвола сторон говорить и действовать на суде...".*(136)

Очевидно, что означенное противоречие носило лишь видимый характер. Искусственное противопоставление принципа состязательности и требования добросовестности участников гражданского процесса основывалось на неверном толковании положений норм закона. Состязательность и добросовестность - это самостоятельные начала гражданского процесса, отражающие содержание субъективных прав лиц, участвующих в деле, а также границы осуществления этих прав. Возможность состязаться в процессе дана лицам не для получения неосновательного превосходства друг над другом, а для защиты своих действительных прав и охраняемых законом интересов.

К сожалению, и в настоящее время некоторые исследователи пытаются обосновать правомерность и допустимость злоупотребления правом. Так, В.А. Белов, описывая весьма распространенное в практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов злоупотребление правом в виде искусственного занижения цены исковых требований с целью получения отсрочки в уплате государственной пошлины,*(137) с юридической стороны верно характеризует данное поведение как правонарушение. Однако в дальнейшем он приходит к парадоксальному выводу об оправданности таких действий со стороны истца, поскольку "состав государственных услуг, необходимых для судебной защиты прав, нисколько не зависит от суммы заявленного требования".*(138)

Полагаем, что сама по себе злонамеренность действий истца, направленность его умысла на нарушение процессуальных норм не может быть оправдана рассуждениями о безвредности его поступка. Как верно отмечала Р.Ф. Каллистратова, в практике судов "принято мириться с бытующим представлением о том, что процессуальной морали не существует, любое поведение в процессе допустимо, что нельзя признать отвечающим духу проводимой судебной реформы".*(139)

Вопрос допустимости злоупотребления правом находится на стыке морали и права. С нравственно-этической точки зрения злоупотребление правом приемлемо настолько, насколько с позиций норм официальной и неофициальной морали осуждаемо стремление лица путем обмана заполучить материальные или иные блага, которые ему не принадлежат. В целом, за исключением отдельных случаев, связанных с личностью ответчика и характером заявленных требований, такое поведение будет признано морально осуждаемым. Поскольку право призвано вытеснять из общественной жизни все негативные и отрицательные явления, то и с юридической стороны поведение лица, поступающего подобным образом, также следует считать противоправным.

Вредоносность злоупотребления субъективным процессуальным правом производна от вредоносности гражданского процессуального правонарушения,*(140) которое посягает на интересы правосудия и препятствует нормальному порядку осуществления гражданского судопроизводства. Еще в начале XX в. Н. Розин писал, что "в стремлении сделать органы правосудия орудиями неосновательных претензий или фактической лжи заключается бесстыдное посягательство на судебную власть, ее "одурачение" ".*(141) В.В. Бутнев понимал под объектом гражданского процессуального правонарушения "гражданские процессуальные правоотношения, установленный законом порядок осуществления правосудия по гражданским делам".*(142)

А.А. Малиновский подчеркивал, что "вред, причиненный в результате осуществления субъективного права, надо рассматривать в качестве одного из обязательных признаков злоупотребления правом".*(143) Как отмечалось выше, вред, причиненный злоупотреблением правом, должен явиться следствием намеренных действий лица, направленных на прич