История появления юридических клиник в России

В России истоки такого юридического феномена как «юридическая клиника» - оригинальной правовой помощи студентами-юристами населению относятся к середине ХIХ столетия и связаны с профессором Казанского университета Д.И. Мейером.

В  дореволюционной России университетское образование, в том числе и юридическое, упрекали в оторванности от жизни. Правда, практические занятия наукою права предусматривались еще первым университетским уставом 1804 года, но это было прописано в нем весьма неясно и неопределенно. Попытался это осуществить и знаменитый отечественный кодификатор М.М. Сперанский, который в 1828 г. с целью приготовления преподавателей, кандидатов на эту должность обязывал ежедневно являться во II Отделение собственной его величества канцелярии не только для слушания у помощников реформатора частного и публичного права, но и усвоения сенатской практики, и изучения делопроизводства, а также для участия в работах по составлению Полного собрания законов и Свода законов. По его мысли, таким образом избранные ученики войдут в тесное соприкосновение с законами, с их источниками и займутся юридической практикой. Это впоследствии отразилось и на университетском преподавании, которое на юридических факультетах постепенно стало клониться к изучению источников права.

Что же касается появления термина «юридическая клиника», то оно связано с профессором Казанского университета цивилистом Д.И. Мейером, который призывал коллег соединить теоретическое преподавание юриспруденции с практическими занятиями, так как без этого «само знание считается бесплодным для жизни». При устранении практической стороны в юридическом образовании, «самая обширная и стройная, чисто теоретическая система» будет обращена «в велиаолепсую фастасмагорию», которая опасна для цивилизации, предупреждал молодой юрист. Студент, вышедший из университета с высоким мнением о себе и низком о других, вынужден, по образному выражению Мейера, обратиться к пошлой рутисе и, скрепя сердце, принимать от нее милостысю.

Отсюда, делает вывод цивилист, необходимо пополнять практическое образование учебной практикой, которая «проводит науку в юридический быт и потому придает ей непосредственный живой интерес и, обращая случаи действительные в предмет рационального труда, устраняет и исключает всякие другие возможные на них воззрения, деятельность механическую, ремесленную, совместную с соображениями внешними и односторонними, нередко корыстными и нечистыми». Ученый не предлагал преподавать студентам общие правила практики, а призывал лишь заниматься разбором примеров из действительной жизни, предлагая обширную программу практических занятий по гражданским и уголовным делам, по составлению деловых бумаг и в целом по канцелярской деятельности, столь важной в каждом присутственном месте.

И только после этого студенты должны переходить к другим занятиям, необходимым «для довершения юридического образования... чтобы приучить учащегося держать в распоряжении весь запас сведений юридических, как вещественных, так и формальных». При этом они могли проходить в виде копирования деятельности судий, но такая «юриспруденция в лицах», по мнению Мейера, больше похоже на театральное действо, несовместимое с серьезностью науки.

Гораздо лучше и полезнее он считал присутствие студентов при юридических консультациях и посредническом разбирательстве, предлагая учредить особые юридические клиники, по примеру медицинских факультетов, где существовали обязательные обширные клиники, в которых практиковались будущие врачи.

По мнению цивилиста, устройство юридических клиник должно быть самое простое: бедные люди, нуждающиеся в совете и помощи, обращаются к профессору, который заведует практикой. В присутствии студентов он дает советы, разбирая правовые казусы обратившимся за юридической помощью гражданам. Тут же бесплатно могла составляться соответствующая бумага или судебный иск. Дела же более сложные могли распределяться между отдельными учащимися (кураторами). Однако, предупреждал ученый, юридическая клиника не должна превращаться в ходатая по делу, до полного его ведения по доверенности. «Все должно держаться только на доверии и на ученом авторитете». По доверию частных лиц юридическая клиника могла призывать к примирительному разбирательству. В этом случае каждая из сторон должна была получить особого представителя из студентов. Решение выносилось по общему совету, но оно не должно было иметь официального значения третейского суда.

Мейер считал, что «в этом занятии молодой человек постигает всю важность юридического образования, усматривает на деле, какое значение имеют интересы, к обережению которых призывает его жизнь, как необходимо достойное к тому приготовление и постоянное усилие к выполнению оставшихся или могущих образоваться пробелов. Юридическое образование перестает тут быть искрою, заброшенною в душу молодого человека, раздуваемою благородными порывами, но тем не менее легко гаснущею... Оно становится пламенем, которое жжет, истребляет неправду и которое не задушить искушением мира».

Инициатор «юридических клиник» стремился привить студентам искреннее служение на поприще права и справедливости, так востребованное в то время. В его мыслях был и здравый прагматизм - подготовить будущих юристов к перипетиям судейской и чиновной карьеры. Вместе с тем Мейер посредством студенчества и знающих наставников хотел послужить обедневшим согражданам путем оказания им бесплатной юридической помощи, борясь тем самым с правовым нигилизмом, так присущим русскому обществу. Следовательно, юридические клиники в первую очередь связывались с образовательным процессом в университетах, а потом уж с правовой помощью юристов-преподавателей для населения.

«Юридическая клиника», первоначально называвшаяся «юридической консультацией», появилась в Казанском университете в 1861 году. Об этом новшестве сообщалось в июльском номере «Журнала министерства юстиции» того же года. Анонимный автор писал, что «в обществе часто раздаются жалобы на недостаток у нас образованных людей для занятия должностей по судебному ведомству; часто приходится слышать, что в судебных наших учреждениях состоят на службе гораздо менее воспитанников высших учебных за­ведений, нежели в прочих ведомствах, и что от этого правосудие отправляется у нас не с тем достоинством, которого требует важность судейской профессии», что молодые юристы поступают на службу по судебной части без достаточной подготовки, «без положительного на опыте основанного удостоверения в том, что они действительно способны к исполнению судейских обязанностей».

Выпускник университета, «начиненный» теоретическими знаниями, недостаточно или вовсе не мог применить их на практике. В особенности от этого страдали суды. Автор замет­ки пишет, что, к примеру, в Германии молодой человек, окончивший университет, хотя бы и с блестящими успехами, не допускался сразу к самостоятельным занятиям по судебному ведомству, а подвергался предварительному «искусу», который продолжался до трех лет. В судебном месте он подвергался теоретическому экзамену; затем получал место аускультанта (лат. выслушивание) и в этом звании изучал практические судейские обязанности по части уголовной, гражданской и государственной прокуратуры, занимая в суде пост секретаря. В звании аускультанта он пребывал около года, не получая никакого жалованья.

После этого кандидат подвергался в высших судебных местах вторичному экзамену (теоретическому и практическому), получая звание рефересдария, и продолжал практическое изучение судебных обязанностей, постепенно переходя к изучению обязанностей следственного судьи, гражданского судьи и чиновника публичного министерств (составлял доклады, производил следствия, участвовал в качестве обвинителя). Все это продолжалось около года под руководством других лиц, и без жалованья. Затем опять около года он практиковался под руководством одного из адвокатов в качестве его помощника. Наконец, наступал третий, самый трудный экзамен в кассационном суде, по окончании которого кандидат получал по своему выбору звание судьи-асессора или адвоката.

Ничего подобного в России не существовало. Молодой человек, окончивший университет или училище правоведения, выслушавший полный курс юридических наук, поступает без всякой практической подготовки на службу в канцелярию судебного места «на собственную свою ответственность». Здесь он непродолжительное время занимается составлением различных записок и переходит «немедленно к докладу дел, т.е. к самому точному определению предмета дела, отделению обстоятельств существенных от второстепенных и к изложению тех законов, которые относятся к разрешению спорных пунктов». Эта самая важная в судебном процессе обязанность требовала, кроме теоретической подготовки, и практического навыка, а вот этого-то не мог «доставить студенту никакой университет», так как он «приобретается только на деле под руководством людей опытных». Такая недостаточная практическая подготовка делопроизводителей и судей из студентов, закончивших учебные заведения, иногда оказывала «неблагоприятное влияние на отправления правосудия».

И «вот почему мы с особенным удовольствием услышали», продолжал автор заметки, о намерении юридического факультета Казан­ского университета учредить юридическую консультацию. На ней студенты юридического факультета имели бы возможность практически ознакомиться с российским судопроизводством и делопроизводством. Такие консультации университет намерен открыть в новом учебном году, и они будут проходить в часы, назначенные для практических занятий профессором со студентами в судопроизводстве и делопроизводстве. Консультации намеревались принимать на рассмотрение, обсуждение и заключение все юридические вопросы, случаи и дела от каждого, желающего «пользоваться советами и наставлениями».

Профессору на этих консультациях со студентами представится возможность: 1) анализировать интересные, разнообразные юридические случаи из частной и общественной жизни, не ограничиваясь одними вымышленными или действительными, но решенными казусами, которые публикуются в русской и иностранной юридической повременной печати, особенности юридической, а также в доступных сенатских печатных записках и архивных делах; 2) «сообщать студентам наглядно опытность в ведении и решении разнородных дел и в составлении деловых бумаг» - просьб, актов, контрактов и т.п.

Что же касается других членов общества, не знающих законов и неопытных в судопроизводстве, то для них открывается возможность, во-первых, получить советы и наставления по частным юридическим делам от специалистов-юристов, как теоретиков, так и практиков; во-вторых, поверять им дела по вопросам опекунства, управления, поверенных и т.п.

В своей работе юридическая консультация намеревалась руководствоваться определенны­ми правилами. Консультация будет состоять: а) из членов-распорядителей, ответственных перед публикою за свои действия; б) из членов-консультантов, приглашаемых для обсуждения особо трудных с теоретической или практической стороны вопросов; в) из студентов старших курсов юридического факультета. В теоретическом обсуждении чисто научных юридических вопросов будет оказываться содействие профессоров и преподавателей юридического факультета. Для разрешения чисто практических «сомнений» консультация намеревалась обращаться за советом к известным юристам- практикам, «приобретшим, вследствие долговременной службы и по своему положению, большую опытность и верный такт в решении и направлении дел».

Консультация намеревалась безвозмездно принимать к обсуждению вопросы, случаи и дела гражданского и уголовного свойства - иски, тяжбы, апелляции, ревизионные и следственные дела. Из дел же полицейских и административных - лишь те, которые будут иметь близкое отношение к гражданским и уголовным делам (дела уголовно-полицейские, гражданские и т.п.).

Все желающие пользоваться советами и наставлениями консультации, без различия общественного положения, получали свободный доступ к таким консультациям. Они планировались в здании университета в определенный день один раз в неделю с 18 до 20 часов - время свободное для преподавателей и студентов, а также для лиц служащих и занимающихся каким-либо промыслом.

Вопросы, случаи и дела, не требующие представления документов, подробных законодательных справок и особых мнений членов консультации планировалось обсуждать и раз­решать в тот же день. Все же прочие - в назначенный срок и с обязательным объяснением клиенту причин отсрочки.

Автор заметки заключал, что «польза подобного учреждения. не нуждается в доказатель­ствах».

Профессор Новороссийского университета П.Е. Казанский несколько уточнил задумки казанского профессора. В частности, он писал, что при юридических факультетах Д.И. Мейер советовал открыть особые ученые и учебные «установления», где бы студенты могли «пробовать свои силы в различных отношениях», - специальные библиотеки, бюро для «подачи юридических советов», т.е. «юридические клиники» - кабинеты для освидетельствований в судебно-медицинском и других отношениях, уголовные и экономические музеи и прочие кабинеты для занятия студентов и преподавателей по общеюридическим и отдельным предметам, архивы уголовных и гражданских и других дел, а равно «древних и современных актов, собрание моделей разных государственных и общественных мест и сооружений, образцов употребляющихся в них предметов и бумаг» (до форм отдельных ведомств включительно), собрание картин, рисунков, карт, таблиц и тому подобных предметов, относящихся к разным изучаемым на факультете предметам. Там же должны находиться издания ученых обществ, а также «открытия студентов» и лучшие их работы.

Однако, по всей видимости, эта практика слабо приживалась в отечественных университетах. Так судить нам позволяет статья Н. Дружинина, который писал в 1890 г., что «и в настоящее время нам особенно необходимо задуматься над всеми этими вопросами», которые когда-то поставил Д.И. Мейер.

Другой его современник, А. Люблинский, решил поделиться с читателями и вузовскими преподавателями своими откровениями по этому поводу. На это его подвигла заметка профессора Фроммгольда в «Немецкой юридической газете» под заголовком «Юридическая клиника». Размышляя о системе отечественного юридического образования и сравнивая ее с медицинским, естественным и некоторыми другими, А. Люблинский писал, что на последних факультетах «значительная часть учебного времени посвящается практическим занятиям». А студенты-юристы «имеют дело постоянно лишь с книгами и лекциями, изучая право исключительно теоретически и оставаясь почти без всякого знакомства с юридической практикой». Такая система приводит к печальным последствиям, т.к. юристы, окончившие университетский курс и применяющие свои знания на практике, «оказываются совершенно беспомощными, нуждающимися в указаниях посторонних лиц часто по самой азбуке юридической практики».

Недостатки такого преподавания стали осознаваться профессурой, и были сделаны «серьез­ные попытки» в организации на юридических факультетах практических занятий, которые, однако, сводились главным образом к разбору профессорами совместно со студентами юриди­ческих казусов. Но, по мнению Люблинского, и эти занятия не вполне достигают цели, так как студенты имеют дело не с действительными жизненными казусами, а с обстоятельствами, «характер и значение которых изменяются профессором для более наглядного уяснения какого-либо теоретического положения».

Потому-то его особое внимание и привлекла заметка в «Немецкой юридической газете», автор которой предлагал, наподобие юридических клиник медицинских факультетов, устроить что-то подобное и при юридических высших учебных заведениях, в которых студенты под руководством профессоров разбирали бы «не вымышленные или отжившие юридические казусы, а оказывали бы непосредственную юридическую помощь нуждающимся в том лицам, занимаясь живыми, неразрешенными еще делами».

По мнению Люблинского, клиника имеет две различные цели: учебную и практическую. Говоря о том, что медицинской клиникой называются такие учреждения, где происходит прак­тическое лечение больных и, вместе с тем, преподавание для обучающихся, по аналогии с нею необходимо ввести юридические клиники, чтобы студент-юрист «пришел в непосредственное соприкосновение с нуждающимися в юридической помощи» и чтобы он уже в университете «видел право в патологическом состоянии». В юридическую клинику будут обращаться люди, нуждающиеся в правовой помощи, которая «ввиду особого характера клинических занятий, должна быть оказываема бесплатно».

Руководителем клиники должен стоять профессор, от которого будет зависеть допуск клиентов в клинику или отказ им в таковом. Деятельность студентов в клинике не должна вы­ходить за стены аудиторий, а потому они не могут выступать в суде или в административных учреждениях. Цель клиники - юридические советы или помощь в составлении различных бумаг под руководством профессора. Однако, задаваясь пропедевтическими, а не благотворительными целями, руководитель клиники дол­жен принимать лишь такие дела, которые представляют собой интерес для специальных целей клиники, направляя остальных клиентов к адвокатам. Такой строгий отбор поступающего материала необходим потому, что каждый отдельный случай требует к себе особо тщательного внимания со стороны студентов и специальной лекции со стороны профессора. Постепенно, если деятельность юридических клиник окажется успешной, возможна дальнейшая специализация их по отдельным отраслям юридической практики - уголовной, гражданской и административной. «Такая специализация облегчит возможность выбрать опытных руководителей клиник и сделать сами занятия менее обременительными как для учащих, так и для учащихся», замечал автор. Для успешного хода дела должны быть гарантированы серьезное отношение к занятиям и сохранение строгой тайны относительно доверенных клиентом обстоятельств.

Главное отличие занятий студентов в клинике от других существующих практических занятий заключалось в том, что «разбираемые случаи будут представляться студентам со всеми подробностями, облеченными в плоть и кровь действительности, а не видоизмененными по произвольному желанию преподавателя; здесь юридический казус не будет передаваться студенту через вторые руки, а будет предстоять непосредственно». Умение из массы фактических подробностей выделить существенные признаки, поставить юридический диагноз дела «будет составлять одну из наиболее важных задач юридической клиники». В ней будут приобретаться познания и практические способы применения их. Кроме практического значения, клиника будет иметь и социальное - как «особый вид благотворительного учреждения для бедного населения, нуждающегося в юридической помощи», а также явится «страшным врагом» для подпольной адвокатуры и будет «содействовать освобождению населения от их недобросовестной деятельности», предполагал Люблинский.

Что касается организации юридических клиник, то он в этом плане пересказывал немецкого юриста. Самое серьезное требование к руководителям клиник заключалось в том, чтобы они являлись хорошими юристами-теоретиками и практиками «в наиболее важных областях частного и публичного права», были сострадательными к бедным, мягкими и сдержанными в обращении с простым народом. Прямые их обязанности «должны настолько поглощать их время и внимание», что должны исключать возможность совмещения с ними других, например адвокатских или судейских.

В то же время клиника должна стать и особым образовательным заведением, в котором другие студенты, не клиницисты, присутствуя при объяснениях профессора и клиницистов, набирались бы соответствующих знаний. Кто же мог быть клиницистом? Исключительно студенты последнего курса, обладающие известной теоретической подготовкой. Причем участие в занятиях клиники должно быть обязательным для старшекурсников.

Касаясь названия «юридическая клиника», Люблинский считал такой термин «довольно подходящим», хотя это и звучало несколько странно, как будто «юриспруденция есть как-то хроническая болезнь». Необходимо также отличать юридическую клинику от «криминальных клиник», которые предложил учредить при тюрьмах профессор Бенедикт на съезде криминалистов в Антверпене для ведения практических занятий по изучению психологии преступников.

Люблинский считал, что учреждение юридических клиник в России является «особенно желательным ввиду чересчур теоретического характера преподавания» на отечественных юридических факультетах, разнообразия и многочисленности существующих судов с их специальной компетенцией, а также «вследствие бедности и малограмотности большей части нашего простонародья».

Предложения немецкого юриста, озвученные российским правоведом, почти ничем не отличалось от задумок Д.И. Мейера. Как он, так и немецкий ученый в первую очередь смотрели на юридическую клинику как на образовательное заведение, долженствующее дополнить теоретические знания студентов практическими навыками. В то же время, по мысли казанского профессора, клиницисты должны были разрешать не только конкретные юридические казусы, но и консультировать клиентов в широком правовом аспекте - исках, тяжбах, апелляциях, ревизионных и даже следственных делах, не упуская из вида полицейские и административные, касающиеся гражданских и уголовных вопросов.

При сравнении же современных юридических клиник с аналогичными учреждениями дореволюционного периода бросаются в глаза серьезные отличия в их деятельности. Главнейшие из них заключались в следующем: во-первых, и это, пожалуй, главное, клинициста­ми могли стать лишь студенты последнего курса, а не как сейчас - второго-третьего, не обладающие соответствующей теоретической и практической подготовкой в той мере, чтобы самостоятельно разбираться в деле и давать квалифицированные советы; во-вторых, на консультациях, наряду с клиницистами, должен присутствовать и руководитель - профессор клиники; в-третьих, дореволюционная юридическая клиника выполняла и образовательные функции для студентов младших курсов, подготовляя их к последующей работе в клинике и дальнейшей служебной деятельности.

Copyright © vsgfond, 2011